
В. Д. Менделевича
Руководство по аддиктологии
2007.—768 с. ISBN 5-9268-0543-0
Зависимое воровство (клептомании и делинквентные кражи)
Кражи, где похитителей привлекает не похищаемый объект, а сам «процесс» похищения, всегда вызывают много вопросов. Такие хищения не вполне соответствуют юридической дефиниции кражи как целенаправленного, совершаемого с корыстной целью противоправного безвозмездного изъятия или обращения чужого имущества в свою пользу. Подобный тип хищений упоминался психиатрами и психологами под названием «патических», «атипичных», «делинквентных» краж (Лукомская, 1974; Student, 1975; Cupchik, 2002), однако их психологические и психопатологические механизмы до последнего времени не изучались.
Выделяются два типа аддиктивных хищений. 1 -й тип включает лиц, обнаруживающих клептоманию. 2-й тип составляют лица, не отвечающие клиническим критериям клептомании современных классификаций психических расстройств (МКБ-10 и DSV-IV-R) в основном по причине корыстной цели или группового характера хищений. Этот тип аддиктивного поведения рассматривается под названием «делинквентные кражи» или «делинквентный тип», т. к. для входящих в эту группу лиц совершение краж является лишь одним из многих свойственных для них видов антисоциальной активности.
Клептомания. История вопроса
Одно из самых ранних письменных признаний человека, совершавшего кражи не для материальной выгоды, а ради изменения эмоционального состояния, принадлежит раннехристианскому теологу Августину (354-430 н. э.). «Я воровал не из нужды, — пишет Св. Августин в 4-й главе «Исповеди», — у меня были такие же вещи, и даже гораздо лучшие. Я не пользовался и не наслаждался украденным, потому что наслаждение мне приносил сам процесс воровства и сознание того, что я поступаю плохо». Впоследствии достоянием истории стали и другие примеры необъяснимых краж, совершаемых известными людьми. Так, французский король Генрих IV Наваррский (1553-1610) не мог противостоять искушению тайком прихватывать понравившиеся ему вещи, которые он затем отсылал обратно владельцам. Подобной привычке был подвержен и король Сардинии Виктор-Амедей. В 1800 г. основатель американской психиатрии Бенджамин Раш опубликовал наблюдение женщины, «поведение которой отвечало самым высоким моральным принципам, за исключением одной страсти». Она, будучи в гостях за изысканным столом, всегда стремилась украдкой набить свои карманы хлебом, но впоследствии свои поступки «проклинала и оплакивала».
Клептомания как «болезнь, врожденная сознательная и непреодолимая наклонность к воровству», впервые была описана в 1840 г. французским психиатром Шарлем Кретьеном Марком, который отнес клептоманию к классу инстинктивных мономаний — единственной аберрации психики нормального во всех других отношениях человека. К концу XIX в. Фовиль и Маньян объединили в одну группу обсессивных и импульсивных «наследственных девиантов». В этот разряд попали как клептомания, так и клептофобия. Б. Морель обратил внимание на повышенную эмотивность таких больных и назвал их страдающими «эмотивным бредом».
В начале XX в. основные представления о клептомании уже сложились (Kraepelin, 1891,1904; Krafft-Ebing, 1895; Kretchmer, 1921). Обозначилась феноменология клептоманических проявлений: напряжение при совершении кражи, сменяющееся облегчением, а затем «горьким раскаянием у разумных». Побуждение к действию описывалось как навязчивое и насильственное («смутно осознаваемое как нечто неизбежное, непреодолимое и роковое») или «импульсивное». Прослеживалась периодичность возврата влечения, а динамика расстройства «не обнаруживала в течение жизни существенного улучшения или ухудшения». Е. Kraepelin (1891) привел дифференциально-диагностические критерии воровства клептомана и антисоциального психопата: «Нравственно помешанный ворует вследствие эгоистических мотивов, тогда как при импульсивном помешательстве поступки не имеют цели, волевые проявления необдуманны и нелепы. Мотивом является не сознательный план, а импульс, зачастую крайне неясный, внезапно возникающий и тотчас же побуждающий к действию, но в ряде случаев возможна борьба мотивов».
П. Б. Ганнушкин (1933) описал механизм формирования и фиксации импульсивных навыков на основе условно-рефлекторной связи как форму патологического развития личности. Он считал реализацию импульсивных действий «разрядкой эмоционального напряжения». При повторной реализации девиантного действия с помощью эмоционального подкрепления эта связь фиксируется. В возникновении импульсивных влечений особое значение приобретают истерическая и эпилептоидная почва.
Однако в середине XX в. в нашей стране под влиянием социологической парадигмы преступного поведения изучение клептомании фактически попало под запрет. Табу на такие исследования также были связаны с тем, что большинство зарубежных работ в тот период лежали в плоскости психоаналитических теорий. Многие из них не выдержали проверку временем, но именно в рамках «глубинной психологии» было начато изучение коморбидности клептомании различным психическим нарушениям.
Как и прежде, в настоящее время основным отличием клептоманической кражи от обычного воровства считается ее «бескорыстность» и незапланированность (Маге, 1840; Krafft-Ebing, 1895). Абсурдность клептоманического действия, заключающаяся в том, что вор ничего не выигрывает, а лишь подвергает себя риску попасть в тюрьму, подчеркивается и во многих современных наблюдениях (Elizir, Jaffe, 1968; Davis, 1979; Medlicott, 1991, и др.), где описывается, как украденные носки, старая одежда, скрепки, книги, бижутерия, лекарства выбрасывается, ломаются, возвращаются владельцам, иногда тайно коллекционируются. J. Gauthier, D. Pellerin (1982) подчеркивают неодолимость влечения к краже, не ослабевающего со временем, a G. Gudjonsson (1987) утверждает, что с годами сопротивляться влечению становится все труднее. Нарастание чувства напряжения, приводящее к «неосознанным, будто автоматическим» действиям часто сопровождается выраженными вегетативными (сердцебиение, потливость), а в некоторых случаях диссоциативными симптомами (Bleuler, 1920; Money, 1983; Goldman, 1992). Аффективная разрядка на «пике риска» одними авторами оценивается как близкая к маниакальному эпизоду, другими — как облегчение невыносимого напряжения, подобное облегчению от выполнения компульсивного действия, ритуала при обсессивно-компульсивном расстройстве (Gudjonsson, 1987; McElroy etal., 1992; Hollander, 1993).
Теоретические модели клептомании и связь ее с другими психическими расстройствами
Согласно американской классификации DSM-IV-TR, клептомания относится к расстройствам контроля над импульсами наряду с периодическим эксплозивным расстройством, пироманией, страстью к азартным играм и трихотилломаниеи и другими неуточненными нарушениями контроля над импульсами, где объединены виды поведения, характеризующиеся следующими признаками: повторямостью, неадаптивностью, первичностью (т. е. не служащие проявлением психопатологического снидрома — бреда, галлюцинаций и т. п.), а также периодической неспособностью противостоять влечениям к выполнению специфических поступков и наличием «продрома» с напряженностью перед совершением поступка и облегчением после него.
В спектральной модели обсессивно-компульсивного расстройства Е. Hollander (1993) и D. Stein с соавт. (1994-1996) импульсивность и компульсивность считаются двумя полюсами спектра — недостаточности (при импульсивном поведении) или избыточности (при компульсивном) контроля над своими действиями, что обусловлено аффективными нарушениями. К нарушениям данного спектра наряду с клептоманией и собственно обсессивно-компульсивным расстройством отнесены 12 нозографических единиц. Они расположены от наименее (ипохондрические) до наиболее ауто- или гете-родеструктивных (страсть к азартным играм и др). Одно из преимуществ использования этой модели — обнаружение с ее помощью общей патогенетической ступени, «биологического диатеза» в развитии всех указанных состояний: абсолютной или относительной недостаточности серотонина и дисбаланса нейротрансмиттеров в целом.
S. McElroy и ее сотрудники (1991-1996) причисляют клептоманию к расстройствам аффективного спектра и приводят «четыре доказательства отношения клептомании к большой депрессии»: высокую распространенность большой депрессии и тревоги у клептоманов; совершение краж для облегчения депрессии; связь клептомании с расстройствами пищевого поведения; смягчение проявлений клептомании при назначении антидепрессантов.
Спектральные модели предполагают, что присутствие одного из расстройств спектра означает возможное наличие и других. Оба подхода оказались плодотворны при изучении клептомании и ее коморбидности. Психопатологическая отягощенность страдающих этим расстройством настолько значительна, что М. Goldman (1998) называет клептоманию «верхушкой диагностического айсберга». Она обнаружил депрессию у 50%, тревогу у 31% и булимию у 12% клептоманов. В свою очередь, выяснилось, что при расстройствах пищевого поведения клептоманические кражи совершают более 21 % (Коркина и соавт, 1986; McElroy et el., 1989). По данным S. McElroy, H. G. Pope et al. (1991), когда-либо в жизни депрессия наблюдалась у 40% больных клептоманией; злоупотребление ПАВ — у 50%. 40% страдали паническими атаками, 40% — социофобией, 45% — ОКР. У 60% обнаруживалась булимия, а у 40% — иные расстройства контроля над импульсами. Высокая распространенность аффективных нарушений, ОКР и расстройств контроля над импульсами как у самих клептоманов, так и у членов их семей обнаруживалась в британских, американских, итальянских, бельгийских и скандинавских исследованиях (Woddis, 1957;Ramellietal„ 1979;Gudjonsson, 1987; McElroy eta!., 1991;Chong, Low, 1996; Presta et al., 2002 и др.)
Клептомания также рассматривается как одно из «замещающих» расстройств среди разновидностей аутоагрессии наряду с булимией, злоупотреблением ПАВ, нанесением самоповреждений и другими видами аддиктивного поведения (Schwartz, 1992; Favazza, 1987, 1993). Уже доказано, что клептоманическое поведение направлено на смягчение имеющихся эмоциональных нарушений. Эмоциональное состояние, испытанное в момент первой успешной «настоящей» (корыстной) кражи, становится своеобразной «матрицей» для формирования клептоманического поведения. D. Fishbain (1987) описывает редукцию симптомов депрессии во время краж и считает, что воровство — это разновидность рискующего поведения в ответ на депрессию и служит своеобразным «антидепрессантом».
М. Goldman (1997) выделяет факторы риска развития клептомании: аффективные нарушения, суицидальные тенденции, расстройства пищевого поведения, нарушение идентичности, в том числе и сексуальной, мнительность, замкнутость, чувство пустоты, вины и принуждения, недостаток позитивных эмпатических переживаний в детстве, ранние протрагированных психогении, аутоагрессивное или деструктивное поведение в анамнезе.
Предположения о возможной принадлежности клептомании к кругу аддиктивных (зависимых) расстройств высказывались и ранее (Менделевич, 2003; Бухановский, 2003; Favazza, 1987; Marx, 2001), но в последнее время аддиктивная модель клептомании находит все больше подтверждений.
Распространенность и клинико-социальные характеристики лиц, страдающих клептоманией
Клептомания считается нечастым расстройством и выявляется менее чем у 5% арестованных воров (DSM-IY), в основном при кражах из магазинов. Некоторые авторы считают эти данные неоправданно завышенными или вообще отрицают существование клептомании как стремления к «бессмысленному» воровству (Ben-Aron et al., 1985; Abelson, 1989;Cupchick, 1992,2002).
Женщины составляют от 75 до 80% всех описанных случаев (McElroy et al., 1991; Goldman, 1998). Это объясняется тем, что только женщины обращаются к врачу по поводу клептомании добровольно, и их чаще, чем мужчин, направляют на освидетельствование судами. Возможна и иная интерпретация. Известны тендерные различия в реакциях на одни и те же психогении: у женщин формируются аффективные нарушения, мужчины начинают тяготеть к антисоциальному и агрессивному поведению (Guze, 1976), что отражает «экспрессивный» и «инструментальный» тип реагирования. Среди расстройств влечений клептомания и трихотилломания, коморбидные депрессии и тревоге, гипотетически действительно больше «подходят» женщинам.
Возраст манифестации расстройства. Некоторые иследователи (Money, 1983; Wood, 1990 и др.) наблюдали начало клептомании в детстве. Считается, что ребенок рождается с отсутствием контроля над импульсами и требует немедленного удовлетворения потребностей. Таким образом, клептомания трактуется как задержка развития (Freud, 1946; McClintock,Avison, 1968; Wolff, 1985).
Однако в исследованиях средний возраст начала клептомании для женщин составил 20±12,5 лет. Данных для мужчин недостаточно. Между началом расстройства и попаданием в поле зрения психиатра проходило не менее 15 лет. Лишь 15% пациентов обращаются к врачу добровольно, остальные направляются судами (Goldman, 1997).
Особую роль в возникновении клептомании играют личностные расстройства — истерические, психастенические, эпилептоидные (Лукомская, 1974,1975; Потапов, Ткаченко, 1994). Зарубежные исследователи подчеркивают сходство личности клептомана с пограничным личностным расстройством (McElroy etal., 1992; Favazza, 1993; Goldman, 1997).
Психопатологические расстройства, встречающиеся у лиц с клептоманией, характеризует личностный уровень поражения. По данным D. Grant (2005), это расстройства личности. По нашим наблюдениям, чаще всего это органическое личностное и эмоционально-лабильное расстройство, эмоционально неустойчивое расстройство личности, преимущественно пограничного типа, смешанного, с преобладанием тормозимых черт и нередко — шизотипическое личностное расстройство. Встречаются также состояния стабильной ремиссии при приступообразно-прогредиентной шизофрении и тимопатические ремиссии при шизоаффективном расстройстве. Эти состояния квалифицируются как «психопатоподобный синдром» и «постпроцессуальная психопатия» и характеризуются относительно негрубыми изменениями личности без явлений распада или выраженного дефекта личности. Клептоманические кражи в период психоза, при наличии острой продуктивной симптоматики вряд ли возможны, равно как и при достаточно глубоком состоянии дефекта, поскольку для формирования механизма эмоциональной саморегуляции и специфического клептоманического аффективного паттерна необходимы «свободные» психические ресурсы. Больные с психотическим уровнем расстройств совершают хищения по иным механизмам (по бредовой мотивации, по реально-бытовым мотивам, хватают вещи в состоянии помраченного сознания).
В сомато-неврологическом состоянии у лиц с зависимым типом воровства нередко выявляются стигмы дизэмбриогенеза (диспластичность, высокое твердое небо, «конские» стопы и т. п.), вегето-сосудистая дистония, гипоталамо-гипофизарный синдром. При электроэнцефалографическом обследовании можно обнаружить признаки дисфункции диэнцефальных структур. Перечисленные признаки свидетельствуют о перенесенном перинатальном поражении центральной нервной системы, что нередко подтверждается и анамнестическими сведениями.
Социальные характеристики лиц с клептоманией на первый взгляд благоприятны. Среди них практически не встречаются бездомные люди, не имеющие семей или близких. Напротив, многие окончили средние или высшие учебные заведения, состоят в браке, имеют постоянную трудовую занятость, требующую определенной квалификации: это инженеры, учителя, предприниматели, служащие, положительно характеризующиеся окружающими. При этом практически у каждого пациента с клептоманией обнаруживаются перенесенные психогении, глубокие межличностные или внутриличностные конфликты, причем их корни уходят в детский и подростковый возраст.
Многие из больных клептоманией — приемные дети, дети из неполных семей, воспитывавшиеся родственниками. Их неправильное воспитание чаще имело две крайности: это была или гиперопека, «оранжерейное воспитание», или, напротив, повышенная ответственность, жестокое обращение, порой носившее характер истязаний. По нашим данным, каждый девятый клептоман в детстве перенес сексуальные притязания или насилие, в том числе инцестного характера. Ответом на психогении были интрапунитивные реакции — пассивного протеста, отказа, избегания или эмансипации. Многие такие дети испытывали страх перед старшими и пассивно подчинялись завышенным и несправедливым требованиям.
В подростковых компаниях немногим из них удавалось поддерживать товарищеские отношения со сверстниками. Они нередко получали ярлык «чудной», «нелюдимый», «закомплексованный». При этом они часто впадали в сильную, симбиотическую привязанность и зависимость от окружения либо, напротив, стремились к формальности и отгороженности и нередко были весьма избирательны и чрезвычайно осторожны в контактах. Часто по собственному желанию они стремились к позиции «постороннего» или «наблюдателя», избегая развития тесных отношений, и предпочитали иметь не более одного-двух близких друзей. В более зрелом возрасте в число их обычно попадали родственники или жены, отношение к которым носило сверхценный характер. Некоторые из таких людей могли доминировать в семье, трудовом коллективе или в сообществах по интересам (туристических, филателистических и других). Встречались среди них и те, кто участвовали в экстремальных группах ярых поклонников эстрадных исполнителей или футбольных фанатов.
Стойкие антисоциальные тенденции — нечастое явление среди клептоманов. Совершая кражи, они понимают, что нарушают закон, борются с этим желанием, раскаиваются и порицают себя за это. Среди них есть лица с гиперсоциальным поведением, что выражается в чрезмерной приверженности семейным ценностям или «трудоголизме».
Для детского анамнеза лиц с клептоманией характерны неврозоподобные расстройства, чаще ночные страхи и нарушения речи. Реже наблюдался синдром раннего детского аутизма. Пубертатный период отличается кризовым течением, дисгармоничным или патологическим с преобладанием расстройств, свойственных позитивной фазе. К ним относятся аутистический характер игровой деятельности, сверхценные образования, патологическое фантазирование, в том числе и на темы самоутверждения, на сексуальные темы. Многие пациенты сообщали, что представляли сцены жестокости и насилия — катастрофы, месть обидчикам, расправу с соперниками, казнь врагов, лишенные яркой эротической окраски. Лишь в единичных наблюдениях клептомании в подростковом возрасте не отмечается психических аномалий.
На этот период в основном и приходится начало краж. Все лица с клептоманией ранее неоднократно совершали кражи, не попадая в поле зрения правоохранительных органов. Некоторая часть начала совершать мелкие кражи в младшем школьном возрасте у родных, одноклассников, товарищей. Корыстная цель заключалась в завладении понравившейся вещью, обычно мелкими разноцветными или блестящими вещичками «сувенирного» типа: брелоками, зажигалками, значками, марками, ручками, часами, которые затем хранились в «секретном» месте. Кражи денег отмечались редко. Украденные деньги тратились крайне редко и рачительно. Наблюдались случаи, когда траты были обусловлены сверхценными переживаниями, дисморфоманическими идеями (на консультацию пластического хирурга и т. п.).
Экспериментально-психологическое исследование обнаруживает у лиц с клептоманией неадекватную (завышенную или заниженную), неустойчивую самооценку, а также импульсивность, низкий порог фрустрации, впечатлительность, личностную незрелость, склонность к фиксации на негативных переживаниях, стремление к ограничению контактов, зависимость от мнения значимых лиц, эгоцентризм. Таким образом, для личности клептомана характерны черты эмоционально-неустойчивого расстройства личности пограничного типа, а также черты «аддиктивной личности» (по Короленко, 1990): снижение переносимости трудностей в повседневной жизни в сочетании с хорошей переносимостью кризисных ситуаций, трудности ожидания, скрытый комплекс неполноценности, сочетающейся с внешне проявляемым превосходством, сниженное настроение, внешняя социабельность и страх перед глубокими эмоциональными контактами, зависимость, стремление говорить неправду и уходить от ответственности.